Размер шрифта
Цвет сайта
Подразделы

19 января 2016 г.

Е.А. Резван "Радлов, Петри, Карутц…Черкасский: назад в будущее"

1. Полуостров Мангышлак (Мангистауская область Республика Казахстан) — край богатейший как в природном, так и в историко-культурном отношении (до 75% культурного наследия Республики Казахстан). Исследование этого края в России носило волнообразный характер. Именно отсюда при Петре Великом было начато последовательное изучение Центральной Азии, затем центр российских военно-политических и научных интересов естественным образом сместился к Мавераннахру, древней Трансоксиане, условно — исторической области между Амударьёй и Сырдарьёй. Именно поэтому первым развернутым историко-этнографическим описанием края оказалась работа не русского, а немецкого ученого Рихарда Карутца (1867—1945). Его труд (R. Karutz. Unter Kirgisen und Turkmenen. Verlag Klinkhardt & Biermann. Leipzig, 1911) во многом стараниями В. В. Радлова был в том же 1911 г. опубликован в русском переводе сотрудника МАЭ Е. Л. Петри (Р. Карутц. Среди киргизов и туркменов на Мангышлаке: Съ 32 отдельными таблицами, 51 рисункомъ въ тексте и картой. СПб., 1911). Радлов принимал самое активное участие в подготовке издания, которое содержит его лексико-грамматические комментарии. По мнению Радлова публикация труда Карутца закрывала важную лакуну в историко-этнографическом изучении региона в России.

Между тем, для нашего музея этот регион имеет особое значение. На протяжении многих лет традиционно считается, что «начало фондам Кунсткамеры по народам Прикаспия и Средней Азии было положено участниками Военно-топографической экспедицией Александра Бековича-Черкасского, которые приобрели и доставили в столицу империи значительный коллекционный материал, обозначенный как “Собрание редкостей Каспийского моря”. Здесь были “древности”, обнаруженные “в языческих молельнях на восточном краю Каспийского моря в стране Самарканд, “прелюбопытное собрание идолов”, жертвенная утварь, старинные рукописи на пергаменте и многое другое» (Т. В. Станюкович).

2. В сентябре 2015 г. на территории полуострова Мангышлак (Республика Казахстан) прошла историко-этнографическая экспедиция, организованная МАЭ РАН при содействии Национального филиала Межгосударственной телерадиокомпании «Мир» в Республике Казахстан, Мангистауского областного историко-краеведческого музея и Мангистауского государственного историко-культурного заповедника, посвященная 300-летию со дня закладки князем Александром Черкасским (? — 1717) Тюб-Караганской крепости, названной крепостью Святого Петра. Закладка крепости, которая состоялась 9 октября 1716 г. стала первым по-настоящему знаковым событием в ходе реализации важного этапа Восточной политики Петра Великого, связанного с поиском путей в Индию. Исследования показали, что во многих отношениях речь шла о восстановлении северного ответвления Великого шелкового пути и важнейшей части древнего Великого Индийского пути. Этот путь начинался в Таксиле на северо-западе Индии и приходил в Александрию на Средиземном море.

Главной задачей полевой работы стал не только поиск следов экспедиции князя Черкасского, завершившейся трагически (молодой князь был предательски обезглавлен, а его отряд — почти полностью уничтожен), но и изучение историко-археологических памятников Мангистау и Устюрта, расположенных на караванных путях, выявление их региональной специфики, роли и значения в системе международных религиозных, культурных и экономических связей X—XVII вв. Большое внимание уделялось религиозным центрам, развивавшимся в створе караванных путей. Они шли не только от оазиса к оазису и от базара к базару — великие торговые пути древности связывали между собой святые для человечества места и были подобны нервной системе в человеческом организме. Торговля с паломничеством шли здесь рука об руку. В ходе экспедиции проводилось изучение современных паломнических практик, связанных в первую очередь с местной традицией, в настоящее время успешно противостоящей комплексу «стандартных» ближне- и средневосточных ритуалов зийары.

3. Исследования показали, чтово время первых двух этапов (1715 г. и 1716 г.) экспедиции князь Черкасский производил высадку у залива Сарыташ, в месте, которое тогда называлось Тюб-Карагань. В обоих случаях ему оказывали поддержку туркмены племени човдур, обитавшие здесь до конца XIX в. Остатков крепостных сооружений в заливе Сарыташ не было обнаружено, равно как и в музеях г. Актау и Форт Шевченко нет никаких музейных предметов, датируемых концом XVII в., что свидетельствует о необходимости археологической разведки в указанных местах, а не у города Форт Шевченко, что предпринималось ранее в Казахстане.

«Старый Мангышлак» или «Тюб-Карагань» представлял собой конечный пункт одного из самых коротких и в то же время одного из самых сложных и опасных путей от Мангышлака до Хивы и дальше до Бухары. Караванная дорога от Мангышлака до Бухары через Хиву приобрела особое значение как для туркмен, так и для Хивы с выходом Московского государства к Каспийскому морю. Реконструировать весь путь целиком сейчас практически невозможно. Также невозможно найти или отождествить ряд колодцев и мест для стоянок до м. Айбуйир. Сохранились преимущественно те участки пути, на которых находились мемориальные комплексы, особо почитаемые местным населением, как огузского, так и кипчакского происхождения. Самые значительные из них по посещаемости это Султан-эпе, Шопан-ата, Шокпак-ата, Бекет-ата.

В XIX в. при реконструкции пути Черкасского полковником Ломакиным в 1873 г. и при обозначении им пути из Мангишлака в Хиву мы встречаем ряд топонимов, обозначающих места поклонения, сохранившихся до наших дней и представляющих одновременно и объект культурного наследия Республики Казахстан, и объект паломничества, как например, самый популярный не только для казахов-адайцев, но также и казахов остальной части страны – мемориальный комплекс Бекет-Ата.

На наиболее древних объектах паломничества, датируемых казахстанскими учеными, условно «огузским» периодом, до сих пор сохраняются могилы, которые можно идентифицировать как каракалпакские, так и туркменские. Часть захоронений некрополя Шопан-Ата представляют собой тип намогильных сооружений, встречаемый у саларов.

В результате многомесячных поисков Александр Черкасский не только составил первую научную карту Каспийского моря, но и обнаружил сухое русло реки. Это был Узбой, связанный некогда с Амударьей. Сегодня, основываясь на результатах работы Хорезмской историко-археологической экспедиции, мы знаем о том, водный путь по Узбою на протяжении многих веков функционировал как часть Великого индийского пути.

4. Утверждение о том, что первые центрально-азиатские коллекции Кунсткамеры были результатом деятельности экспедиции Черкасского сложно согласовать как с трагической судьбой самой экспедиции (даже принимая во внимание несколько этапов ее реализации), так и с очевидной невозможностью приобрести «собрание идолов» в мусульманской «стране Самарканд».

Между тем, эти противоречия легко снимаются, если вспомнить о том, что параллельно с экспедицией Черкасского поиски пути к Еркеню (Яркенду) и его песошного золота осуществлялись путем последовательной отправки вверх по Иртышу несколько военных отрядов. В 1715 г. такой отряд под командованием подполковника И. Бухгольца смог продвинуться до озера Ямышева в Среднем Прииртышье. В 1717 г. тем же маршрутом был отправлен отряд подполковника П. Ступина, укрепивший только что основанную Семипалатинскую крепость, восстановивший разрушенную ойратами крепость на Ямышевом озере и выдвинувшийся далее к озеру Зайсан. Наконец, в 1719—1720 гг. в верховья Иртыша был послан отряд под командованием майора И. М. Лихарева.

И. М. Лихареву, основавшему на Иртыше Усть-Каменогорскую крепость, как и его предшественникам, не удалось добыть каких-либо сведений о золоте. Для нас важно то, что Лихарев, как и многие так или иначе связанные с Петром люди, прекрасно знал об его интересе к «куриозным вещам». При этом, не выполнив ни одного из царских поручений (крепость на озере Зайсан, путь в Еркень, информация о золоте) и получив от царя письмо с ясным выражением недовольства, он, очевидно, попытался задобрить Петра посылкой ему древностей. Так в 1720 г. в Санкт-Петербурге появилась коллекция бронзовых изделий, принесенных согласно сообщению Лихарева «местными крестьянами», которые нашли их при грабительских раскопках могил в окрестностях джунгарского укрепленного буддийского монастыря Аблай-кит и рукописные листы, собранные в монастыре.

Находки в прямом и переносном смысле пришлись ко двору: вплоть до смерти царя некоторые из них украшали его рабочий кабинет. В этот период было множество причин, по которым Петру было важно привлечь внимание европейцев к России, к научным и музейным проектам, осуществление которых находилось под его собственным неусыпным контролем. Во многом поэтому, к коллекции, присланной Лихаревым, был проявлен исключительный интерес не только в России, но и в Европе. В 1721 г. сообщение о находках было опубликовано во французской газете. Рисунки, сделанные с присланных Лихаревым предметов, были в 1722 г. по распоряжению Петра направлены в парижскую Академию надписей и изящной словесности. Вскоре гравюры с рисунков были опубликованы вместе с описанием, составленным И. Д. Шумахером, библиотекарем Императорской библиотеки, и комментариями французского ученого Б. Монфокона. Это была первая публикация русских археологических коллекций.

После смерти Петра предметы из коллекции Лихарева, имеющие различное функциональное назначение, хронологию и культурную принадлежность, были переданы в Кунсткамеру. В первой половине 1730-х гг. художники Рисовальной палаты зафиксировали их еще раз. Во время пожара Кунсткамеры в 1747 г. коллекция погибла, в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН сохранились только сделанные с них акварели.

Современный анализ предметов из коллекции Лихарева, атрибуция которых с течением времени неоднократно менялась и не завершена по сей день, позволил установить, что в ней представлены предметы не только буддийской, даосской, но и западносибирской, и западноевропейской пластики. Последние никоем образом не могли происходить из древних могил из окрестностей Аблай-кита, а входили, по мнению исследователей, «в состав коллекции, которая могла быть собрана одним из иностранных специалистов на разных территориях Западной Сибири». Как бы то ни было, сегодня совершенно ясно, что история этой коллекции еще не написана.

Что же касается листов буддистских рукописей из Аблай-кита, то они были показаны немецким ученым М. Лакрозу и И. Б. Менке. Последний опубликовал найденные в Аблай-ките тексты в журнале «Acta eruditorium». В 1722 г. текст из Аблай-кита был послан во Французскую академию наук, где переводчики-иезуиты М. и Э. Фурмон подготовили условный «перевод» на латынь. Не очень понятно, почему Петр предпочел обратиться к французским ученым, а не к куда более квалифицированным знатокам монгольского, ойратского или тибетского языков, жившим в России.

Основываясь на дошедшей до нас информации о рукописи, М. И. Воробьва-Десятовская, автор комментированного русского перевода одной из сторон документа, смогла в целом реконструировать облик и значение списка, хранившегося в Аблай-ките. По содержанию текст представляет собой буддийское сочинение, озаглавленное «Сутра о следовании великой мантре». В тексте приводится санскритский текст мантр, записанных тибетским письмом.

Для нас важно, что некоторая часть буддийских рукописей из развалин того же монастыря попала в руки нового сибирского губернатора князя А. М. Черкасского, который в 1721 г. отослал шесть листов в Санкт-Петербург. Таким образом, коллекция, появившаяся в результате экспедиций с целью поиска песошного золота и пути в Еркень (напомним, что эта же цель ставилась Петром и перед князям Александром Черкасским, погибшим в Хиве, и перед майором И. М. Лихаревым), стала ассоциироваться с экспедицией Александра Черкасского.

Редкости, доставленные в Санкт-Петербург майором И. М. Лихаревым и по большей части связанные с территорией современного Казахстана, стали одним из первых собраний Кунсткамеры. Изучение этого собрания ознаменовалось первой публикацией русской археологической коллекции и стало одним из начал европейских буддологических штудий.           

5. Географию сложно отменить. К 2020 г. объемы грузоперевозок между Китаем и Европой достигнет 170 млн. тонн. Пока основная часть грузов идет морем кружным путем через Суэцкий канал. Сегодня и Казахстан, и Россия предпринимают меры для того, чтобы «переключить» часть этого транзита на сушу. На казахско-китайской границе в рамках рассчитанной на 2015—2019 гг. программы «Нурлы жол» («Светлый путь») создан транспортно-логистический хаб Хоргос. Казахстан строит два транзитных коридора: «северный» с выходом на Россию и «южный» (транскаспийский) через порт Актау на Мангышлаке с выходом на Азербайджан, далее в Грузию и Турцию. Завершается строительство железнодорожной линии Боржакты — Ерсай, которая станет основой паромного комплекса Курык на берегу Каспийского моря. Идет активная модернизация порта Актау, расположенного неподалеку от крепости Святого Петра, заложенной князем Черкасским. На севере продолжается строительство международного транзитного автомобильного коридора «Западная Европа — Западный Китай» (берет начало в Санкт-Петербурге, конечная точка — китайский Ляньюньган). В 2014 г. железнодорожными администрациями Белоруссии, России и Казахстана создана Объединенная транспортно-логистическая компания, призванная обеспечить взаимодействие государств ЕАЭС в этой области.

В России планируется модернизация БАМа и Транссиба, активно разрабатывается проект, призванный обеспечить судам класса река-море возможность выхода из арктических морей и региона Балтики по водно-транспортной системе России в Персидский залив и Индийский океан. Частью этой системы должен стать 600-километровый канал, строительство которого в Иране было приостановлено санкциями.

Проект канала, до половины протяженности которого будет проходить по руслам рек Кызылузен и Керхе, впадающих соответственно в Каспийское море и Персидский залив, был разработан еще в начале 60-х годов прошлого века. Проект планировалось реализовать с помощью СССР, но он был сорван под давлением США. Маршрут, альтернативный пути через Босфор — Дарданеллы — Суэцкий канал и Красное море, способен серьезно удешевить и индийский транзит в Европу. В результате несколько иначе, но все-таки будет реализован казавшийся совершенно фантастическим проект Петра о пути в Индию по водному маршруту через Каспий. Не трудно просчитать, какие возможности строительство этого канала предоставит, например, Каспийской флотилии ВМФ России. Вспомним и о Балто-Каспийском пути «из варяг в арабы», который в IX—XI вв. связывал Варяжскую Русь с Константинополем.

Один из основателей Русского географического общества академик Карл Максимович Бэр (Karl Ernst von Baer, 1792—1876) писал: «До Петра… Каспийское море на картах почти всегда означалось по сведениям, собранным в Африке за полторы тысячи лет, а именно — по Птолимею Александрийкому».

19 июля 1717 г. Петр был гостем Французской академии наук. Перед русским царем осуществляли различные опыты, ему показывали модели новейших машин и механизмов. Согласно официальной биографии русского императора «на все сие государь Петр Великий смотрел, прилежно делал свои примечания и желал, чтобы члены сего славного собрания сели, дабы мог он видеть порядок академического заседания. Тогда-то подарил он Академии наук карту Каспийского моря совсем иного вида, нежели прежние карты географами об оном изданные. Она принята была с отменным удовольствием и с чрезвычайным почтением, и тот час признан он был почтеннейшим и знаменитейшим Парижской академии членом». Между Россией и Францией намечался научный обмен, и Петр обещал сообщать французским академикам о находках редкостей в своих обширных владениях.

В тот день, когда Петр преподнес французской академии, не знавшей о существовании Аральского моря, карту, составленную князем Черкасским, ее автор, который как показало время, успел за свою короткую жизнь совершить подлинный научный подвиг, выступил в свой последний поход.