Ты приезжаешь из африканской экспедиции и привозишь любимой женщине бусы. Отправляясь в Париж, она надевает их, чтобы понравиться другому мужчине.

Тот восхищается: “Les bijoux doivent etre sauvages!” — «Украшения должны быть дикарскими!». Он рисует женщину обнаженной, а позже задумчиво произносит «Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни».

Женщина возвращается к тебе, а ты вновь уезжаешь в Африку. «Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни», — говорит тебе женщина.

Ты опять привозишь ей бусы.

Сразу после свадьбы Ахматова и Гумилев отправляются в Париж, где знакомятся с Модильяни. На следующий год Гумилев уезжает в Абиссинию, а Ахматова – в Париж. К Модильяни она пришла в африканских бусах, подаренных мужем.

* * *

Николай Гумилев — Анне Ахматовой
[из письма 9 апреля 1913 г., Одесса]

Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять это, но мне не только радостно, а и прямо необходимо по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину; я никогда бы не смог догадаться, что от счастья и славы безнадежно дряхлеют сердца, но ведь и ты никогда бы не смогла заняться исследованием страны Галла и понять, увидя луну, что она алмазный щит богини воинов Паллады. <...>

Николай Гумилев
У камина

Наплывала тень... Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,

Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:

"Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;

Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,

И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.

Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.

Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.

Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река.

И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.

Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;

Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь, в четырех стенах;

Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны..."

И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.

<1911>

Анна Ахматова
Надпись на неоконченном портрете

О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,
Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно.

Взлетевших рук излом больной,
В глазах улыбка исступленья,
Я не могла бы стать иной
Пред горьким часом наслажденья.

Он так хотел, он так велел
Словами мертвыми и злыми.
Мой рот тревожно заалел,
И щеки стали снеговыми.

И нет греха в его вине,
Ушел, глядит в глаза другие,
Но ничего не снится мне
В моей предсмертной летаргии.

<1911>

Наша простая выставка состоит только из двух предметов: воспроизведения портрета Анны Ахматовой 1911 года работы Амедео Модильяни (Музей Анны Ахматовой, Санкт-Петербург) и абиссинских бус (начало XX в., частная коллекция, Санкт-Петербург). Она — об истории, которая с античных времен повторяется снова и снова. Она — о любви.

(А.А. Ахматова — Л.К. Чуковской)

Для меня он стал путешественником (чтобы излечиться от любви ко мне), для меня стал Дон Жуаном (чтоб доказать мне — он любим), для меня и про меня писал стихи...

Охотник, мореплаватель Синдбад.
О, Каир и Дамаск, Багдад и Африка, — Сиракузы и Рим!..
Он ныряет в море «за жемчужинами редких слов».
Он поет весело — о Женщине и о Мире.
Потому, что мир открылся для него как новобрачная,
как влюбленная женщина — весь.
И посвятил его во все тайны своего Неба
и во все прелести своей Земли.
Он смел, мудр, отважен, как рыцарь.
Он идет прямо к цели, побеждая препятствия…
Авантюрист как Казанова.
Он возлюбил экзотические, юные, солнцем палимые страны…
Он берет жизнь; и вливает ее в свои дивные,
смелые, солнечные строфы…

Ольга Арбенина о Николае Гумилеве, 1916 год

В 2010 г. я вновь оказался в Эфиопии. Экспедиция 2008 года не только дала нам фантастически интересный материал, но и поставила ряд новых вопросов. Оказалось, что во многих случаях африканские стихи Гумилева можно воспринимать почти как профессиональный полевой отчет: удивляла не только точность деталей, но и вполне научный подход к пониманию и описанию увиденного. Но если это так, то целый ряд африканских стихотворений Гумилева не только нуждался в новой интерпретации, но и позволял предположить, что в 1911 г. поэт смог пройти древним караванным маршрутом к западу от реки Омо. Путь это вел через провинцию Каффа.

Дальняя, загадочная Каффа,
Я опять, опять твой гость и бард!..

рис. 1, Евгений Сенигов

Гумилеву в этом предприятии помогал русский офицер, осевший в Эфиопии, — Евгений Всеволодович Сенигов¹ (рис. 1)

Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов...

Сергей Кулик, советский журналист, оказавшийся в 1988 году на крайнем Юге Эфиопии, рассказывал, что в деревне Локинач на берегу реки Омо ему неожиданно показали русские и европейские книги. Там же стоял покинутый и полуразрушенный дом, в котором некогда жил «Белый эфиоп». Одна из книг была помечена экслибрисом — E. Senigoff².

Можно было предположить также, что и стихотворение «Экваториальный лес» про встреченного участника исчезнувшей французской экспедиции — вовсе не фантазия автора, а еще один повод для дальнейших поисков:

Я поставил палатку на каменном склоне
Абиссинских, сбегающих к западу, гор <...>
И однажды закат был особенно красен,
И особенный запах летел от лесов,
И к палатке моей подошел европеец,
Исхудалый, небритый, и есть попросил. <...>
Я спросил, почему он так мертвенно бледен,
Почему его руки сухие дрожат,
Как листы… — «Лихорадка великого леса», —
Он ответил и с ужасом глянул назад. <...>
«Пьер, заметил костры? Там наверное люди…
Неужели же мы, наконец, спасены?
Это карлики… сколько их, сколько собралось…
Пьер, стреляй! На костре — человечья нога! <...>
Через год я прочел во французских газетах,
Я прочел и печально поник головой:
— Из большой экспедиции к Верхнему Конго
До сих пор ни один не вернулся назад.

В стихотворении упоминались пигмеи-каннибалы, жители джунглей. Можно ли в этих местах найти их потомков?

В путь мы отправились вместе с замечательной парой российских дипломатов, руководителем представительства Россотрудничества в Аддис-Абебе Вячеславом Конником и его супругой. Мы, конечно же, попытались добраться до селения Локинач и найти дом Сенигова.

Населенный пункт Локинач до сих пор отмечен на гугловской карте неподалеку от северной оконечности озера Рудольфа и мы, поначалу, бодро двигались в его направлении. Проблемы возникли довольно неожиданно. В нашей последней «гостинице» электричества не оказалось. Спутниковый телефон с навигатором превратился в железку. Мы добрались до городка Келем (Оморате), от которого до Локинача, в принципе, было рукой подать, но, к нашему громадному удивлению, никто из местных не смог показать дорогу дальше. Наконец, нам согласился помочь одноногий старик. Он сел в машину и уверенно указал, куда нужно ехать.

рис. 2

рис. 3

Времени было в обрез, и мы помчались прямо сквозь саванну, периодически встречая скопления совершенно фантастических хижин (рис. 2—3). Часа через два такой дороги мы неожиданно выехали к заставе кенийских пограничников.

рис. 4

В результате оказалось, что Локинач был, оказывается, лет за десять до того целиком смыт бурным разливом Омо (рис. 4 — на фото В. Конника я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь на заболоченном пространстве, где некогда стоял Локинач ).

Мы довезли старика обратно, я достал обещанные ему деньги, он что-то долго и сбивчиво объяснял, извинялся, деньги взял, но в ответ протянул мне деревянные бусы (рис. 5), сказав, что они принадлежали еще его деду. Посмотрев на них, я тут же вспомнил историю об абиссинских «дикарских бусах», подаренных Гумилевым Ахматовой, бусах, восхитивших некогда Модильяни.

За неудачу в поисках Локинача я был вскоре вознагражден: мне указали путь к селению потомков пигмеев-каннибалов (рис. 6—7), удалось увидеть и зафиксировать на фото и видео обряд посвящения в мужчины у народности хамар³ (рис. 8), а домой я вез удивительные бусы.

рис. 5

рис. 6

рис. 7

рис. 8

Снимая обряд инициации у хамар, я вспоминал строки Гумилева, написанные жене по дороге в Африку: "Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять это, но мне не только радостно, а и прямо необходимо по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину…"

В конце марта 1911 г. больной лихорадкой Николай Гумилев вернулся после почти полугодового путешествия в Африку. Спустя месяц Ахматова уезжает в Париж, где позирует Модильяни (рис. 9), в тайной переписке с которым она состояла с 1910 г.

рис. 9

Ты приезжаешь из африканской экспедиции и привозишь любимой женщине бусы.
Отправляясь в Париж, она надевает их, чтобы понравиться другому мужчине.

Тот восхищается: “Les bijoux doivent etre sauvages!” — «Украшения должны быть дикарскими!»⁴. Он рисует женщину обнаженной, а позже задумчиво произносит «Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни».⁵

Женщина возвращается к тебе, а ты вновь уезжаешь в Африку.

«Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни», — говорит тебе женщина.

Ты опять привозишь ей бусы.

¹ См.: А.Б. Давидсон. Мир Николая Гумилева. М., 2008. С. 262—273; Евгений Степанов. Неакадемические комментарии – 2. Вторая Абиссиния. «Дальняя, загадочная Каффа», осень-зима 1910 – 1911 гг.. Черно-белые воспроизведения работ Е.В. Сенигова опубликованы в качестве иллюстраций к книге: А.К. Булатович. С войсками Менелика II. М., 1971. С. 89, 90, 199, 207, 213, 223, 253, 339.
² "Твердый знакъ" Алексея Полонского.
³ Некоторое представление об этом народе можно получить здесь
⁴ Анна Ахматова. О Модильяни. 1910-1911. Париж.
⁵ «Модильяни как-то очень хорошо говорил о путешествиях…». Анна Ахматова. Записная книжка, июнь 1958 г.

К 125-летию Анны Ахматовой

Автор сценария и продюсер — Ефим Резван. Режиссер — Татьяна Соловьева. Оператор — Александр Соловьев.
Съемки в Эфиопии — Ефим Резван. В роли Художника — Антон Успенский. В роли Модели — Юлия Андрощук.
Монтаж — Сергей Снегирев. Звукорежиссер — Вячеслав Архипов. Визажист-парикмахер — Ирина Мосягина
Перевод стихотворений — Андрей Кнеллер

Художник и Модель. Фотопроект Алексея Кривцова

Проект долго ждал своего часа. Случилось так, что его открытие совпало с 125-летием Анны Ахматовой. Очень скоро (12 июля 2014 г.) исполнится и 130 лет со дня рождения Амедео Модильяни. Я очень благодарен Нине Ивановне Поповой, замечательному директору Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме. Лишь ее постоянное содействие, доброжелательность и необычайная открытость позволили нам реализовать наш проект. Я искренне благодарю всех сотрудников музея, которые работали с нами максимально эффективно и доброжелательно.

Все началось с моей поездки в Эфиопию в 2010 г., которая никогда бы не состоялась без самого искреннего и постоянного содействия Андрея Чанова. Пол страны мы исколесили вместе с руководителем представительства Россотрудничества в Аддис-Абебе Вячеславом Конником, человеком необычайно энергичным, знающим, открытым и доброжелательным. Я искренне благодарен Александру Колесникову, блестящему офицеру, дипломату и историку. Много лет назад он был одним из моих преподавателей на Военной кафедре ЛГУ. Совсем недавно мы встретились с ним в Москве, и он очень помог мне в реализации проекта.

***

Выставка — результат работы большой группы людей, с которыми меня связывают годы совместной работы. Несколько лет назад я «придумал» бренд «Первое творческое объединение», который как раз и объединяет группу друзей: нам иногда удается собраться, чтобы сделать вместе что-то интересное.

Трудно перечислить, сколько проектов за последние годы мы сделали вместе с прекрасным дизайнером, создателем и руководителем компании «Экстрапринт» Татьяной Богдановой. Можно упомянуть, например, работу над очень сложным и интересным выставочным проектом «Между Туркестаном и Тибетом: салары».

Когда-то на вопрос Петра «Что есть музей?» Лейбниц ответил: «Музей — это театр». Именно так Татьяна подошла к выделенному нам в Музее Ахматовой выставочному пространству: декорации, свет… Только вместо актера на сцене — посетитель выставки.

Большое удовольствие мне всегда доставляет работа с Алексеем Сушицким. За свою жизнь я сделал много книг и выставочных проектов, но лучшего знатока дизайнерских и издательских программ я не знал.

С высокими профессионалами Татьяной и Александром Соловьевыми мы вместе работали в Сургуте, Париже, Италии, Йемене, Средней Азии и Эфиопии. Вместе мы делали выставку «Страна благовоний» и «Грезы о Востоке: Русский авангард и шелка Бухары». Чуть позже вместе с Татьяной мы работали над фильмами, посвященными шейху Тантави и арабам Узбекистана.

Именно Саша Соловьев познакомил меня с замечательным петербургским фотографом Алексеем Кривцовым. Алексей не только помог нам организовать съемки, но и сам сделал интереснейший фотопроект «Художник и модель», который мы не смогли показать сейчас в связи с заранее утвержденным форматом выставки.

В роли Художника снялся мой добрый друг, известный петербургский искусствовед, прекрасный художник, актер и писатель Антон Успенский. На протяжении последних лет он был консультантом целой серии моих выставочных проектов.

Ландшафтные фотографии, которые использованы на выставке, выполнены Татьяной Федоровой, участницей множества наших экспедиций и выставок.

На протяжении многих лет моим поводырем по литературным и архивным материалам, связанным с Николаем Гумилевым был Евгений Степанов. Вот-вот из печати выйдет его новая прекрасная книга «Поэт на войне. Николай Гумилев. 1914—1918», с которой я хочу его здесь поздравить.

В ходе работы над проектом я познакомился с Андреем Кнеллером, удивительно талантливым переводчиком русской поэзии на английский язык. Лишь благодаря таким людям русская культура все больше становится известна западному читателю. Пресс-секретарь выставки — моя ученица Полина Матвеева, защитившая недавно прекрасную диссертацию и опубликовавшая интересную книгу. Не так давно она уже помогала мне с проектом «Иона».

Я искренне благодарю Юлию Андрощук, снявшуюся в роли Модели, автора монтажа Сергея Снегирева, звукорежиссера Вячеслава Архипова и Ирину Мосягину, визажиста-парикмахера нашего проекта.

Прямо накануне открытия выставки я послал видео, подготовленное к проекту, моей доброй немецкой знакомой, прекрасному специалисту по античности проф. Габриэль Циетен. В ответном письме она обратила мое внимание на близость стихотворения Гумилева знаменитому «Res gestae divi Augusti quibus orbem terrarum imperio populi Romani subiecit et impensarum in rem publicam populumque Romanum fecit» («[Переченю] деяний божественного Августа, при помощи которых он подчинил весь мир власти римского народа, и тех затрат, какие произвел он в пользу государства и народа римского»), сокращенно «Деяния божественного Августа» (лат. Res gestae divi Augusti).

После смерти Октавиана Августа в 14 году н. э. на стенах храма Августа и Ромы (рис. 1), находящегося в провинции Галатии (Галации) на территории города Анкира (современная Анкара, Турция — для коллег-исламоведов: на протяжении нескольких веков этот храм использовался в качестве мечети) была высечена копия «Деяний» на латинском и греческом языках (рис. 2). Надпись-билингва, получившая название «Анкирский памятник» (лат. Monumentum Ancyranum), ставшая образцом текстов такого рода, сыграла громадную роль в европейской науке.

рис. 1

рис. 2

«“Res gestae” дают нам официальный взгляд Августа на свою власть, на пройденный им политический путь, и в этом громадное значение памятника. Он помогает нам если не решать многие вопросы по истории принципата Августа, то находить пути к их решению¹.»

Первая подробная работа на русском языке, посвященная памятнику, была опубликована М.И. Ростовцевым в «Отчете о состоянии и деятельности С.-Петербургского университета за 1912 г.»². Памятник подробно изучался в соответствующих университетских курсах.

Габриэль Циетен любезно прислала мне выявленные ею параллели:

«У камина»	Monumentum Ancyranum (Lat)	Monumentum Ancyranum (Eng)
Наплывала тень... Догорал камин, Руки на груди, он стоял один, Неподвижный взор устремляя вдаль, Горько говоря про свою печаль:
"Я пробрался в глубь неизвестных стран, Восемьдесят дней шел мой караван;	V,26: Classis mea per Oceanum ab ostio Rheni ad solis orientis regionem usque ad fines Cimbrorum navigavit, quo neque terra neque mari quisquam Romanus ante id tempus adit…. Meo iussu et auspicio ducti sunt duo exercitus eodem fere tempore in Aetiopiam et in Arabiam …	My fleet sailed through the Ocean from the mouth of River Rhine to Eastern regions until they reached the lands of Cimbri, where before that time never on land, never by sea any Roman appeared. …Nearly in the same time under my command and under my auspices two armies were sent to Ethiopia [i.e. Northern Sudan; G.Z.] and to Arabia …
Цепи грозных гор, лес, а иногда Странные вдали чьи-то города, И не раз из них в тишине ночной В лагерь долетал непонятный вой.	V,26: in Aethiopiam usque ad oppidum Nabata perventum est, cui proxima est Meroe	In Ethiopia they reached the settlement named Nabata [Napata], which is close to Meroe.
Мы рубили лес, мы копали рвы, Вечерами к нам подходили львы. Но трусливых душ не было меж нас, Мы стреляли в них, целясь между глаз.	IV,22: Venationes bestiarum Africanorum meo nomine … in circo aut in foro aut in amphitheatris populo dedi, …quibus confecta sunt bestiarum circiter tria millia et quingentae	Animal hunting-scenes of/with African animals have I organized for the people under my name in the circus, at public place (Forum) and in amphitheaters, by which (performances) about 3.500 animals were killed.
Древний я отрыл храм из-под песка, Именем моим названа река.	II,11: et diem Augustalia ex cognomine nostro appellavit. IV,19 : …aedem Matris Magnae in Palatio feci ; IV,20 : Capitolium et Pompeium theatrum utrumque opus impensa grandi refeci. V,28 : colonias in Africa …militum deduxi…Italia autem XXVIII colonias mea auctoritate deductas habet	And he [the Roman Senate] named the holidays after my name “Augustalia”; - [list of several important temples] (and) I have erected a sanctuary of the Great Mother; I have restored both the Capitol and the theatre of Pompey [the Great]; I brought soldiers to the colonia-cities in Africa [list of other provinces]. Also in Italy have been founded by my authority 28 colonia-cities.
И в стране озер пять больших племен Слушались меня, чтили мой закон.	I,3 Externas gentes, quibus toto ignosci potuit conservare quam excidere malui. V,25 : Iuravit in mea verba tota Italia sponte sua … Iuraverunt in eadem verba provinciae Galliae, Hispaniae, Africae, Sicilia, Sardinia.	I wished that foreign people, whom I decided to forgive, are preserved instead being extinct. – Whole Italy has spoken by free will the oath on my name … The same words of oath [on my name] were spoken by the provinces of Gallia, Hispania, Africa and Sicily and Sardinia.
Но теперь я слаб, как во власти сна, И больна душа, тягостно больна	VI,35: Cum scripsi haec, annum agebam septuagensumum sextum	Whilst I am writing this, I am in the 76th year of my life.
Я узнал, узнал, что такое страх, Погребенный здесь, в четырех стенах	VI.34 et laureis postes aedium mearum vestitit publicae …VI.35:populusque romanus universus appelavit me patrem patriae idque in vestibule aedium mearum inscribendum.	And the door-posts of my home were decorated in public with laurel …; and all Roman people named me „Father oft the Fatherland“ and it was decided to write this with an inscription in the vestibule of my home
Даже блеск ружья, даже плеск волны Эту цепь порвать ныне не вольны..." И, тая в глазах злое торжество, Женщина в углу слушала его.

Гумилев мог слушать лекции М.И. Ростовцева на Историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета в 1909—1910 гг³ . Они, несомненно, не только знали друг друга, но и общались, например, 20 января 1914 г. на заседании Общества ревнителей художественного слова, на котором Вячеслав Иванов «прочитал недавно законченный им перевод Эсхилова «Агамемнона» и объяснил во вступительном докладе те начала, которые положил он в основу предпринятого им полного перевода Эсхиловых трагедий... В прениях приняли затем участие профессора Е.В. Аничков, М.И. Ростовцев и члены совета Валериан Чудовский и Н. Гумилев. Последний, указав, что трудом Вячеслава Иванова закончится полный круг перевода на русский язык великих афинских трагиков, начатый Иннокентием Анненским, продолженный Ф.Ф. Зелинским, особую ценность положил на то обстоятельство, что переводчики эти в некотором смысле конгениальны каждый своему подлиннику; это является редчайшим и очень благоприятным совпадением»⁴.

По нашему мнению и необычная ритмическая структура стихотворения, немедленно отмеченная специалистами⁵, также связана в первую очередь со спецификой источника, к которому обратился Гумилев. Андрей Белый отмечал, что «эта новизна достигается применением двух пэонов третьих в строчке двустишия, контрастированным применением пэона первого в первой половине второй строки»⁶. Об этом же писал B.C. Баевский: «В обоих стихах на месте паузы пропущен безударный слог. Если бы пропуска не было, слышался бы напевный шестистопный хорей, как писали в XIX в.»⁷. Критик-традиционалист Л.М. Василевский, назвавший балладу Гумилева «вычурной и сочиненной», также, хотя и по-своему, почувствовал ее связь с источником⁸.

Близкая женщина не оценила, да и не могла оценить «деяния» поэта, восклицавшего:

Мы с тобою, Муза, быстроноги,
Любим ивы вдоль степной дороги,
Мерный скрип колес и вдалеке
Белый парус на большой реке.
Этот мир такой святой и строгий,
Что нет места в нем пустой тоске.

В ответ он услышал эхо слов другого мужчины: «Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни»⁹.

Терпкую, ироничную горечь несет с собой возможная связь стихотворения с пушкинскими строками:

…Завтра, Нина
Завтра к милой возратясь,
Я забудусь у камина,
Загляжусь не наглядясь¹⁰.

С.К. Маковский отмечал, что эти, по словам Ахматовой, «страшные стихи»¹¹, связаны с «драмой разрыва»¹². В.С. Срезневская, подруга детства и юности Ахматовой, дружеские отношения с которой продолжались долгие годы, пишет, что в то время Ахматова «читала стихи гораздо более женские и глубокие, чем раньше. В них я не нашла образа Коли. Как и в последующей лирике, где скупо и мимолетно можно найти намеки о ее муже, в отличие от его лирики, где властно и неотступно, до самых последних дней его жизни, сквозь его увлечения и разнообразные темы маячит образ жены. То русалка, то колдунья, то просто женщина, таящая “злое торжество”».¹³

¹ Машкин Н.А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность (М.—Л., 1949), с. 328.
² Ростовцев М.И. Заглавие и литературный характер Monumentum Ancyranum. В кн.: Отчет о состоянии и деятельности С.-Петербургского университета за 1912 г. СПб., 1913. Приложения, с. 1—22.
³ Ростовцев был профессором кафедры классической филологии, а в 1911—1914 занимал должность декана Историко-филологического отделения.
⁴ Аполлон. СПб. 1914. № 5, май. С.53. Цит. по Степанов Е. Поэт на войне. Николай Гумилев. 1914—1918. М., 2014. С. 22 (в печати).
⁵ Н.С. Гумилев. Сочинения. Т. 2. М., 1998. С. 222.
⁶ Белый А. Десять лет «Северных цветов». Русская мысль. X/III. C. 24. Н.С. Гумилев. Сочинения. Т. 2. М., 1998. С. 222.
⁷ См.: Н. Гумилев и русский Парнас. Сост. И.Г. Кравцовой, М.Д. Эльзона СПб, 1992. С. 71. См. также Баевский B.C: «У каждого метра есть своя душа» (Метрика Н. Гумилёва). Н. Гумилёв и русский Парнас: Материалы научной конференции 17—19 сентября 1991 г. СПб. С. 67—74.
⁸ Н.С. Гумилев. Сочинения. Т. 2. М., 1998. С. 222.
⁹ «Модильяни как-то очень хорошо говорил о путешествиях…». Анна Ахматова. Записная книжка, июнь 1958 г.
¹⁰ А.С. Пушкин. Зимняя дорога (1826).
¹¹ Новый мир, 1990, № 5. С. 200.
¹² Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 63—64
¹³ В.С. Срезневская. О Анне Ахматовой. М., 1991. С. 8

Обряд посвящения в мужчины. Народность хамар, Юг Эфиопии.

Новости

05.11.2015

Открытие выставки в доме И. С. Остроухова в Москве

5 ноября в Государственном литературном музее в Москве (дом И. С. Остроухова в Трубниках) состоялось открытие выставочного проекта Ефима Резвана «Les bijoux doivent être sauvages» («Украшения должны быть дикарскими»). По сравнению с петербургским показом московский вариант выставки включает также два фотопроекта: «Художник и образ» Алексея Кривцова и «Париж — Харар» Татьяны Федоровой.

Выставочное пространство — Ирина Лепик
Дизайн и полиграфия — Татьяна Богданова

Дом И. С. Остроухова в Трубниках
Адрес: 121069, Москва, Трубниковский переулок, д. 17.
Телефон: +7 495 695-46-18

График работы:
Ср, Пт, Сб, Вс — с 11:00–18:00 (касса до 17:30)
Вт, Чт — с 14:00–20:00 (касса до 19:30)
Понедельник и последний день каждого месяца — выходной
Как добраться: проезд: ст. метро «Баррикадная», «Смоленская», «Арбатская»; трол. , 10, 79 от ст. метро «Парк культуры» до остановки «Дом Шаляпина».

Репортаж с открытия Татьяны Федоровой и Ирины Лепик

26.06.2014

Репортаж телекомпании МИР.

25.06.2014

"Новости культуры"

Репортаж с открытия выставки в Фонтанном доме.

Открытие выставки в Фонтанном доме (24.06.2014)

Фотографии Алексея Кривцова и Татьяны Федоровой.

«Путешествия НЕ подменяют настоящее действие, они и есть жизнь…»

О проекте Ефима Резвана «Les bijoux doivent etre sauvages!»

24 июня в Музее Ахматовой стартовал выставочный проект «Les bijoux doivent etre sauvages!» («Украшения должны быть дикарскими!»). Проект реализован на стыке этнографии и истории литературы и в значительной степени основан на современных информационных и медийных технологиях. Как всегда, в рамках презентации многое осталось за кадром, и в этой связи я решила поговорить с автором и продюсером проекта известным российским исламоведом, проф. Ефимом Резваном, задав ему несколько вопросов, которые, так или иначе, возникают у внимательного зрителя.

- Ефим Анатольевич, почему именно музей Ахматовой Вы выбрали в качестве площадки для реализации своего арт-проекта?
- Прежде всего, потому что в этом музее совершенно замечательный директор, Нина Ивановна Попова, которая с моей точки зрения, превратила Музей Ахматовой в один из важнейших культурных центров нашего города. Кроме того, это необычайно смелый, решительный и креативный человек. Я отчетливо себе представлял, что этот проект непростой, но я знал, что Нина Ивановна как раз такой человек, с которым его можно реализовать. Для меня было очень важно показать выставку именно в Музее Ахматовой. Это как бы знак качества. Я вновь и по-своему рассказываю некую историю об Анне Андреевне, и хотел бы, чтобы начало этого рассказа было положено именно в Фонтанном доме.

- Есть уже какие-то конкретные предложения, где бы Вы хотели показать проект? В этом году не только исполняется 125 лет со дня рождения Анны Ахматовой, но и 130 лет со дня рождения Амедео Модильяни. Не планируете ли Вы показать проект в Италии или еще где-то?
- Я очень надеюсь, что будет, по крайней мере, еще три-четыре места, где мы эту выставку покажем, и сейчас на эту тему, несмотря на летнее затишье, идут очень активные переговоры.

- Вы имеете в виду Центры русской культуры Россотрудничества, где Вы уже неоднократно проводили свои выставки?
- В том числе и Центры русской культуры. Я пока не хотел бы называть страны и учреждения, с которыми мы ведем очень конкретные переговоры. Я думаю, что это будет одна-две западноевропейские страны, и я очень хотел бы показать выставку в Москве и в Эфиопии.

- Вы несколько раз говорили о том, что в Петербурге проект представлен публике в несколько «урезанном» формате. Что Вы имели в виду?
- На самом деле проект, представленный в Музее Ахматовой, именно такой, каким я его задумал. Но в процессе подготовки я познакомился с замечательным питерским фотохудожником Алесеем Кривцовым (http://www.alexkrivtsov.ru/), который мне очень помог. Без него этот проект просто не был бы реализован на достойном уровне. Алексей сделал прекрасную серию фоторабот, которую я уже считаю частью проекта. Я надеюсь, что эта серия под условным названием «Художник и Модель» может быть показана в рамках проекта в каком-то другом месте. Это все повод для обсуждения с руководителями тех выставочных площадок, о которых я уже упоминал. Татьяна Соловьева, режиссер, с которым мы работали, предложила сделать небольшую видеозарисовку, посвященную тому, как мы делали проект. Мне кажется, она будет своеобразным мостиком между проектом и серией Алексея Кривцова.

- Формат выставки как-то зависит от профиля музея?
- Она, конечно же зависит от профиля музея, от особенностей площадки, от массы привходящих обстоятельств. Я пока не знаю, например, что можно будет показать в Эфиопии, а что нет.

- Может ли петербургский зритель где-то увидеть фотопроект уже сейчас?
- Да, на нашем сайте лежит десяток прекрасных работ Алексея, но на самом деле, это случайный выбор, и он не окончательный. В проектах такого рода мне больше всего нравится то, что он довольно долго может жить, изменяясь вместе с нами.

- То есть формат проекта будет меняться от раза к разу?
- Конечно. Каждый раз он будет чем-то обогащаться, и это связано с самой структурой проекта, с особенностями работы над ним. Мы продолжаем «играть» в эту историю, значит, проект будет развиваться.

- У Вас достаточно богатый опыт работы в сфере медиапроектов. Уже более десяти лет назад вышел Ваш первый фильм. Каким образом изменились Вы за это время, чем Резван как продюсер сегодня отличается от того, что было десять лет назад?
- Десять лет назад казалось, что все можно сделать самому. Появились новые технические средства, сравнительно недорогие, которые давали приемлемое почти профессиональное качество. Казалось, что при неких минимальных усилиях можно всему научиться и начать все снимать, монтировать и показывать самому. Это было замечательное время «бури и натиска», и я тогда очень многому научился сам. Я очень благодарен этому времени, потому что теперь я точно знаю, что можно, а что нельзя.

- Как я понимаю, Вы работаете с одними и теми же профессионалами на протяжении долгого времени?..
- Не всегда. У нас появляются новые участники, приходят новые друзья. Кто-то, наоборот, по разным причинам уходит. Для меня очень важно то, что я работаю вместе с настоящими профессионалами. В нашем проекте история, связанная с Эфиопией, снята мной. Я сам там был с камерой, но не будь у меня опыта, о котором я рассказывал, не будь тесного общения с коллегами, конечно же, ничего бы не получилось. Но с тех пор я понял вполне очевидную вещь: каждый должен заниматься своим делом, я – придумывать и продюсировать проекты, а профессионалы – делать свою работу, вкладывая в нее свой опыт, знания и вкус. Качество от этого возрастает на несколько порядков.

- Хронометраж Ваших фильмов за последние годы стал заметно меньше. Это связано с тем, что Ваши проекты достаточно дорогостоящие?
- С одной стороны, 52 минуты, или 26 минут – это телевизионный формат. Когда я возвращаюсь из экспедиции, значительный объем материала попадает в научную монографию, но очень много интересного остается за «кадром». Это может быть и научный материал, специалистом по которому я не являюсь, но который можно зафиксировать. Это может быть связано с тем, как я переживаю этот жизненный этап, что мне интересно, с какими людьми я встречаюсь, - то есть некие параллельные истории. И мне всегда было очень жаль, что в серии научных статей или в монографии значительная часть моего опыта просто не может попасть. Более десяти лет назад возникла идея добавить в книгу DVD-диск, тогда это казалось совершенно фантастической возможностью. Помню, как мы съездили в Узбекистан с моим другом Александром Абашкиным, сняли 52-минутный фильм, ставший частью монографии, за которую я получил потом несколько очень больших премий. Но ясно, что этот формат предназначен для читателей конкретной сугубо научной книги, он как бы расширяет ее собственно научные возможности. Кроме того, время сейчас невероятно сжимается. Медийная среда очень конкурентна, у читателя/зрителя громадный выбор прямо «здесь и сейчас». Длинные форматы постепенно уходят. Проекты дробятся, выстраиваясь в цепочку, образуя канал, по которому в случае успеха и «плывет» читательский интерес.

- Вы считаете, что каждый проект должен включать в себя несколько форматов?
- Конечно. Было бы замечательно, если бы у меня были для этого деньги и возможности.

- Вы делаете все за свои деньги, или у Вас есть спонсор?
- В основном мои друзья, которые помогают мне, работают бесплатно, также как и я. Но какие-то деньги все равно нужны, и здесь мне опять приходят на помощь друзья. Например, сама поездка 2010 г. в Эфиопию не состоялась, если бы не помощь моего доброго друга из Москвы Андрея Чанова. Часть средств на этот проект помог собрать Александр Колесников, прекрасный ученый и дипломат, настоящий русский офицер. Деньги – сложный вопрос, но они в итоге каким-то образом находятся, хотя, конечно, их всегда катастрофически не хватает.

- Ну и последний вопрос. С чего же все-таки начался для Вас этот проект? С бус, привезенных домой? С фразы Модильяни, которую повторила Гумилеву Ахматова?
- Наверное, все-таки, с фразы Модильяни, которая меня задела: «Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни». Модильяни прав отчасти лишь тогда, когда речь идет о поездке, единственным и очевидным результатом которой сейчас становятся фото себя любимого, выложенные в сети. Но даже и в таком случае мы часто получаем бесценные впечатления и опыт, который может «выстрелить» позже. В случае же с Гумилевым, который в сложнейших путешествиях «строил себя», а результатом его поездок стали не только удивительные стихи, но и научные отчеты и этнографические коллекции, такая постановка вопроса в принципе невозможна. Человек вообще в первую очередь homo mobilis. С древности для него движение было привычнее покоя. Все первые изобретения и достижения, такие как приручение животных, лук, стрелы, лодки, нарты, были совершены во имя преодоления расстояний. Андрей Головнев, замечательный российский историк, недавно показал, что главным преимуществом всегда, начиная с глубокой древности, были сложные пространственные стратегии, поскольку успехи людей и культур зависели не столько от физических данных, сколько от искусства маневров и контроля над освоенной экологической нишей. Антропология движения, по Головневу, измеряет реальность в единицах действия. Это особенно очевидно для «русского проекта».

Путешествия НЕ подменяют настоящее действие, они и есть жизнь! Вообще же мы рассказываем историю, древнюю как мир.

Полина Матвеева