Шемякин, Яков Георгиевич

Д.и.н., главный научный сотрудник ИЛА РАН

shemyakinx3@gmail.com

Именно метисация определила главные черты человеческого мира Латинской Америки. Это оказалось возможным потому, что в основу формирующейся «пограничной» цивилизации было заложено качественно иное, по сравнению с великими «классическими» цивилизациями Востока и Запада (субэкуменами, по Г.С. Померанцу), решение проблемы «Другого» («Иного»). Дело в том, что для последних оказались весьма типичны «исключающие» дискурсы. Их характерная особенность заключается в следующем.

«Другой» включен в картину мира осуществляющей самоидентификацию цивилизации, но лишь в качестве реальности, абсолютно ей чуждой и в любом случае занимающей неизмеримо более низкое место, чем она, в иерархии бытия («варвары» в противоположность «эллинам» и продолжавшие, по сути, эту линию дискурсы в истории Запада, «варвары», противопоставляемые «Срединной империи» как образцу организации человеческого общества в истории Китая, «дар аль-харб» — еще не подвластная нормам истинной веры «территория войны», т. е. все немусульмане, в истории исламского мира).

В «пограничье» ситуация принципиально иная: «Другой» воспринимается здесь (причем независимо от характера отношения к нему) как неотъемлемая часть собственного жизненного и культурного пространства, он включен в собственный мир каждого из участников взаимодействия. Без этого не были бы возможны ни метисация, ни сколько-нибудь прочное соединение, тем более — творческий синтез различных традиций. Подобное понимание роли «Другого», причем утверждаемое прежде всего на уровне повседневной жизненной практики (которая, в свою очередь, приводит и к коррекции официальных идентификационных стратегий) — condition sine qua non самого суще- ствования «пограничных» цивилизационных систем.

“METISATION” AS THE BASIS OF LATIN AMERICAN CIVILIZATION IDENTITY

It was «metisation» that defined the main features of the human world of Latin America. This turned out to be possible because the basis of the emerging "borderline" civilization was qualitatively different, compared with the great "classical" civilizations of the East and the West (subecumenes according to G.S. Pomerantz), the solution of the problem of the "Other". The fact is that for the latter, "exclusive" discourses were very typical. Their characteristic feature is as follows.

The “Other” is included in the picture of the world of a self-identifying civilization, but only as a reality, absolutely alien to it and in any case occupying an immeasurably lower place than it is in the hierarchy of being (“barbarians” as opposed to “Hellenes” and continuing in essence line dis- courses in the history of the West, “barbarians”, opposed to the “Middle Empire” as a model for the organization of human society in the history of China, “dar al-Harb” — not subject to the norms of true faith “territory of war”, that is, all non-Muslims, in history of the Islamic world).

In the “frontier zone” the situation is fundamentally different: “The Other” is perceived here (and regardless of the nature of the attitude towards him) as an integral part of his own living and cultural space, he is included in the own world of each of the participants in the interaction. Without this, neither a metisation, nor any solid connection, especially, a creative synthesis of various traditions, would be possible. Such an understanding of the role of the “Other”, and affirmed above all at the level of everyday life practice (which, in turn, leads to the correction of official identification strategies) is condition sine qua non of the very existence of the “frontier” civilization systems.