- Постоянные экспозиции
- Петровская Кунсткамера, или Башня знаний
- Имперский зал: Многонародная Россия
- М.В. Ломоносов и Академия наук XVIII века
- Первая астрономическая обсерватория Академии наук
- Готторпский (Большой Академический) глобус
- История здания Кунсткамеры
- Северная Америка
- Латинская Америка
- Африка
- Индокитай
- Индия
- Япония
- Монголия
- Китай
- Корея
- Ближний и Средний Восток
- Временные выставки
- Виртуальные проекты
- Коллекции онлайн
- Заказ изображений
Россия и Монголия: дипломатия, торговля, научные экспедиции
5 ноября 1921 г. в Москве было подписано «Соглашение об установлении дружественных отношений между Россией и Монголией», положившее начало дипломатическим отношениям наших стран. К столетию подписания этого исторического документа Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера) им. Петра Великого, сохраняющий обширные коллекции по материальной и духовной культуре монголов, при поддержке Посольства Монголии, подготовил выставку, посвященную дипломатическим, торговым, научным и культурным контактам России и Монголии. С момента своего создания Музей антропологии и этнографии является одним из ведущих востоковедческих центров страны, экспонаты которого позволяют лучше понять историю тесных и разносторонних отношений двух стран.
Благодарности Посольству Монголии, Л. Г. Черенковой, В. А. Киселю, Н. А. Сутягиной.
В царские сокровищницы России предметы из Монголии начали поступать в XVI–XVII вв. с посольствами к монгольским Алтын-ханам в XVI в. и главе буддийской церкви Северной Монголии Ундур-гэгэну Дзанабадзару (1635–1723), игравшему важную роль в светской и религиозной жизни Монголии XVII — начала XVIII в.
В 1635 г. в семье одного из самых могущественных и влиятельных монгольских князей — Тушету-хана Гомбодорджа — родился мальчик, признанный Далай-ламой V воплощением знаменитого тибетского историка Таранатхи, чья линия перерождений восходит к одному из учеников Будды. Он получил монашеское имя Джнянаваджра, в монгольском произношении — Дзанабадзар. В лице этого мальчика буддийская линия святых «перерожденцев» соединилась с династией монгольских правителей, потомков Чингисхана. Позднее он стал не только духовным главой Северной Монголии, но и одним из самых влиятельных монгольских политиков. Так, русский «великий и полномочный посол и воевода» Ф. А. Головин (1650–1706) подчеркивал, что из всех монгольских владельцев можно верить только Дзанабадзару.
Дзанабадзар. Монголия, Урга. Начало ХХ в. Холст, минеральные краски; живопись. Дар А. Д. Руднева. МАЭ № 782-10
Дзанабадзар был не только первым религиозным и политическим деятелем, но и выдающимся скульптором, основоположником школы монгольской буддийской скульптуры, существовавшей в XVII — начале XVIII вв. В собрании Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) РАН хранятся две скульптуры работы школы Дзанабадзара. Одна из них, изображение божества милосердия и сострадания — бодхисаттвы Авалокитешвары, попала в музей стараниями известного ученого-путешественника екатерининской эпохи П. С. Палласа (1741–1811). Вторая — скульптура Будды Шакьямуни — была привезена в Петербург ученым, изобретателем, дипломатом бароном Павлом Людвиговичем Шиллингом фон Канштадтом (1786–1837), командированным в 1830 г. Азиатским департаментом Министерством иностранных дел в Кяхту — город на границе с Монголией. П. Л. Шиллинг дружил с А. С. Пушкиным, который также собирался принять участие в экспедиции, однако Николай I не дал поэту разрешения ехать на Восток. Во время экспедиции на юг Восточной Сибири П. Л. Шиллингом была собрана богатейшая коллекция восточных рукописей, включающая буддийский канон — Ганджур, а также памятников буддийского искусства. Азиатские книги в настоящее время хранятся в Институте восточных рукописей РАН, а культовые предметы, буддийская скульптура и живопись — в Музее антропологии и этнографии (Кунсткамера) РАН.
К Дзанабадзару восходит линия Богдо-гэгэнов — высших иерархов буддийской церкви Северной Монголии. Из записок английского путешественника Самюэля Тернера мы знаем, что Екатерина II посылала богатые дары Богдо-гэгэну IV. В 1889 г. иркутскому фотографу И. Ф. Федорову, проживавшему в это время в Урге (Улан- Батор), удалось подружиться с Богдо-гэгэном VIII и сделать ставший знаменитым фотопортрет молодого иерарха. С этой фотографии начнут изготовлять многочисленные небольшие иконки-вложения в буддийские ладанки-гау. Подобная иконка имеется и в собрании Музея антропологии и этнографии.
Богдо-гэгэн VIII. Монголия. Начало ХХ в. Железо, краски; выколотка, живопись. Дар Д. Д. Букинича. МАЭ № 5303-55
Позднее Богдо-гэгэн VIII, приняв в 1911 г. титул Богдо-хан, стал теократическим правителем, возглавлявшим Монголию до своей смерти в 1924 г. Богдо-хан старался наладить дипломатические связи с российским правительством. В 1916 г. известный путешественник, полковник П. К. Козлов передал императору Николаю II дары правительства Богдо-хана — различные вырезанные из нефрита пряжки и подвески. Николай II передал эти раритеты в Этнографический отдел Русского музея, откуда уже в середине ХХ в. экспонаты поступили в Музей антропологии и этнографии.
В 1861 г. в Урге (Улан-Батор) открылось русское консульство во главе с Константином Николаевичем Боборыкиным (1829–1904), секретарем которого стал выпускник Троицкосавской войсковой русско-монгольской школы, сын переводчика при кяхтинском пограничном комиссаре Яков Парфеньевич Шишмарёв (1833– 1915). Яков Парфеньевич проработал в консульстве 50 лет. Сначала секретарем, а позднее консулом, генеральным консулом, управляющим консульством. При нем было построено здание русской миссии, открыта Ургинская русская школа переводчиков и толмачей.
Одна из хранящихся в Музее антропологии и этнографии фотографий отражает любопытный эпизод из жизни российских дипломатов конца XIX в. — выезд за город, когда сотрудники консульства разместились на природе по-монгольски в юртах.
Юрты русского консульства в Урге.
Фото А. А. Лушникова. Монголия. 1899 г. МАЭ № 1368-161
Я. П. Шишмарёв был прекрасным знатоком Монголии, не только помогавшим русским ученым-путешественникам, но и занимавшимся самостоятельными научными изысканиями, собиранием этнографических коллекций. В 1890 г. он передал Музею антропологии и этнографии две буддийские скульптуры Ургинской работы — изображение одного из пяти божеств-хранителей человека Далха, а также защитницы буддизма, гневной богини Лхамо. По легенде, Лхамо была супругой царя демонов на Цейлоне, давшей клятву либо обратить в буддизм царский род, либо истребить его. Потерпев неудачу на миссионерском поприще, она убила сына, выпила его кровь и съела плоть. Когда она, сидя верхом на муле, спасалась бегством, царь, стреляя в нее из лука, попал стрелой в бедро мула. Лхамо, вынимая стрелу, сказала: «Рана моего мула может стать глазом достаточным, чтобы видеть 24 региона, и я могу уничтожить род царя Цейлона». С этой легендой связана иконография богини: ее изображают едущей на муле, круп которого покрыт кожей ее сына.
Дарственное письмо Я. П. Шишмарева в Академию наук.
Отдел учета МАЭ РАН
К началу ХХ в. в Урге проживало довольно много русских поселенцев, большинство из которых были коммерсантами. Росло число русских торговцев и в городах на северо-западе Монголии, где также были открыты русские консульства в Улясутае (Улиастай) в 1906 г. и в Кобдо (Ховд) в 1911 г. После отъезда Я. П. Шишмарёва в 1911 г. в Петербург Генеральным консулом Российской империи в Урге стал Владимир Федорович Люба (1861–1924), способствовавший открытию при консульстве в 1912 г. русско-монгольской школы для монгольских детей. Супруга Владимира Федоровича прислала в дар Музею антропологии и этнографии элементы женского костюма и украшений из Урги.
Учреждение в 1845 г. Русского географического общества способствовало организации российских экспедиций в Монголию, занимавшихся в том числе изучением повседневной жизни и культуры монголов. В 1876 г. Географическое общество направило в Монголию Григория Николаевича Потанина (1835–1920), позднее совершившего еще ряд научных поездок в Центральную и Восточную Азию. В 1879 г. Г. Н. Потанин пригласил Александра Васильевича Адрианова (1854–1920) стать фотографом в его новой экспедиции в Северо-Западную Монголию. В этом путешествии А. В. Адрианову удалось сделать первые фотографии этой части страны, включая портреты западных монголов — ойратов.
Князь Эмчин. Фото Д. А. Клеменца. Северо-Западная Монголия. 1879 г.
МАЭ № 128-56
В 1888 г. Г. Н. Потанин и Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский выхлопотали для политического ссыльного, народовольца, фотографа Николая Аполлоновича Чарушина (1851–1937) разрешение на участие в очередной монгольской экспедиции Потанина. Летом 1888 г. путешественники приехали в Ургу (Улан- Батор). Монгольская столица произвела на Чарушина сильное впечатление: «Ничего похожего на наши европейские города здесь не было и в помине. Основными постройками собственно Женское украшение. Монголия, Урга. Начало ХХ в. Шелк, шелковая нить; ткачество, вышивка. Дар Н. А. Люба. МАЭ № 513-1/а монгольского города были те же войлочные юрты, что и в остальной Монголии, изредка деревянные строения вроде наших курных бань внутри маленького четырехугольника, окруженным невысоким частоколом. Среди этих жалких построек резко выделялось белое здание тибетской архитектуры — храм Майдари и некоторые другие кумирни да дворцовые постройки богдо-гэгэна». Во время экспедиции Чарушину удалось сфотографировать одного из владетельных князей Северной Монголии, потомка Чингисхана Тушету-хана и его супругу.
Тушету-хан. Фото Н. А. Чарушина. Монголия, Урга. МАЭ № 1359-44
В конце XIX — начале ХХ вв. Музей антропологии и этнографии пополняется рядом больших монгольских коллекций, собранных известными учеными Алексеем Матвеевичем Позднеевым (1851– 1920), Дмитрием Александровичем Клеменцем (1848–1914) и др. Среди разнообразных экспонатов, собранных в это время, выделяются украшения и элементы сложных причесок замужних монголок, прикреплявших сзади к голове широкие искусственные косы, подобные крыльям. На концы кос надевали богато украшенные накосники. Поверх прически надевался серебряный, а иногда золотой венчик и остроконечная шапка с бархатным или меховым околышем.
Особую часть монгольского собрания Музея антропологии и этнографии составляют коллекции, подаренные русскими купцами, торговавшими в Монголии в конце XIX — начале ХХ вв. Вот как описывал ситуацию с русской коммерцией в этом регионе автор вышедшей в 1912 г. книги «Русские в Монголии. Наблюдения и выводы» А. П. Свечников: «Главными отправными пунктами для проживания русских в северной Монголии, главными естественными воротами из Сибири в эту часть Монголии являются Кяхта и Бийск. От слободы Кяхты, основанной в 1727 году, начинается старинный караванный путь, идущий через Ургу на Калган и Пекин. От Бийска (уездного города Томской губ.) идут торговые караванные пути на Улясутай и Кобдо». Русские купцы в Монголии делились на две большие группы: кяхтинскую (забайкальскую) и бийскую (алтайскую). Различия между ними заключались не только в районах Монголии, в которых они вели дело, но и в характере торговли и, насколько мы можем судить, даже в происхождении. Кяхтинские купцы были преимущественно потомственными чаеторговцами и открывали свои представительства в Урге.
Чайный склад Коковина и Басова в Урге. Фото Н. А. Чарушина.
Монголия, Урга. 1888 г. МАЭ № 1697-113
Бийские предприниматели (большинство из которых имели не бийское и даже зачастую не сибирское происхождение) занимались сбытом русских товаров, закупаемых оптом на ирбитской ярмарке для продажи в Монголии, и закупкой монгольской шерсти и шкурок (особенно сурков-тарбаганов) в северо-западных районах Монголии для последующей продажи в России.
Двор русского купца в Улясутае: упаковка шкурок тарбагана для отправки.
Фото Д. А. Клеменца. 1890-е гг. Монголия, Улясутай. МАЭ № 575-32
Собранные купцами экспонаты отличаются большим разнообразием: бытовые вещи, традиционные костюмы и украшения, культовые предметы.
Цам — религиозно-театрализованные представления, устраивавшиеся в буддийских монастырях для уничтожения демонических сил и врагов религии. В ходе мистерии также совершается символическое жертвоприношение буддийским божествам и духам местности. В Монголии цам появился в начале XIX в. В 1811 году, во времена Богдо-гэгэна IV, из тибетского монастыря Ташилунпо в Северную Монголию приехал тибетский лама, при участии которого был устроен первый цам Ямы (Владыки адских миров в буддизме) в Их-хуре — главном монастыре-резиденция Богдо-гэгэна, вокруг которого возник город Урга (Улан-Батор). С этого времени в большинстве монгольских монастырей один или два раза в год стали проводиться ритуальные танцы, обычно в последние дни тибетского лунного года и иногда в течение первых месяцев. Основным местом проведения цама в Урге была площадь перед несохранившимся дворцом Богдо-гэгэна.
В Музее антропологии и этнографии хранятся монгольские цамовские маски, деревянные фигурки персонажей мистерии, картина с изображением цама в центре Урги. Все эти экспонаты привезли из Монголии кяхинские купцы-чаеторговцы (торговая слобода Кяхта, расположенная на самой границе Российской империи в XVIII — XIX вв. служила своеобразными воротами в Монголию и Китай): Александр Алексеевич Лушников (1870–1944), Георгий Михайлович Осокин (1862?–1914), Н.Н. Шулынгин.
А. А. Лушников — сын купца-миллионера Алексея Михайловича Лушникова и Клавдии Христофоровны Лушниковой (Кандинской) был художником, учился в Академии художеств в Петербурге, а затем в Париже у Фернана Кормона. По материнской линии Александр Алексеевич — дальний родственник знаменитого художника-авангардиста В. В. Кандинского. А. А. Лушников передал в Музей антропологии и этнографии несколько масок мистерии цам, а также коллекцию жанровых фотографий, снятых им в Монголии в 1899 г.
Георгий Михайлович Осокин — сын купца 1-й гильдии Михаила Онуфриевича Осокина — в 1894 г. стал одним из членов- учредителей Троицкосавско-Кяхтинского отделения Императорского русского географического общества. Г. М. Осокин собрал для Академии наук несколько коллекций по повседневной и духовной культуре бурят и монголов. В конце XIX в. он подарил Музею антропологии и этнографии коллекцию деревянных фигурок персонажей мистерии цам. Среди них есть фигурка актера в костюме льва-арслана. Актеры, одетые в костюмы львов, принимали участие только в Ургинском цаме.
9 ноября 1897 г. в Кяхте состоялось открытие первого в Сибири стеаринового завода Г. М. Осокина и Ко. Сырье для свечного заводика поставляла из Монголии чайная фирма Н. Н. Шулынгина. Н. Н. Шулынгин не принадлежал к верхушке кяхтинского купечества и, к сожалению, о его жизни известно очень мало. Н. Н. Шулынгин в 1903 г. передал в Музей антропологии и этнографии картину работы неизвестного монгольского художника с изображением заключительной пляски гневных божеств вокруг навеса над жертвенной пирамидкой – сор, сожжение которой знаменует окончание мистерии. В правом нижнем углу монгольский художник нарисовал русских зрителей из числа многочисленных членов русской общины в Урге конца XIX — начала XX вв.
О вы, монгольские просторы,
Холмы и долы без людей,
Размашистые косогоры,
Безводие пустых полей!
С. А. Кондратьев. «Путник»
Сергей Александрович Кондратьев начал сочинять музыку еще подростком, однако поступил не в консерваторию, а сначала на естественное отделение физико-математического факультета Петроградского университета, позднее на индийское отделение Института востоковедения в Москве, откуда перевелся в Петроградский институт живых восточных языков. В 1922 г., когда началась подготовка Монголо-Тибетской экспедиции под руководством П. К. Козлова, увлеченный Востоком Кондратьев обратился к Козлову с просьбой включить его в состав экспедиции, в которой он пройдет затем путь от служащего конвоя до старшего помощника Козлова, непосредственно руководившего раскопками захоронений аристократии хунну — знаменитого могильника Ноин-Ула. Один из ноин-улинских курганов, раскопанных экспедицией П. К. Козлова, назван Кондратьевским.
После окончания экспедиции в 1925 г. С. А. Кондратьев, навестив родных в Пулково, вернулся в Монголию и совершил ряд самостоятельных научных поездок по Хангаю и Хентэю, организовал метеорологическую станцию, способствовал открытию Монгольского национального музея. С. А. Кондратьев записывал монгольские песни, собирал музыкальные инструменты, переданные им затем в Музей антропологии и этнографии. Среди них особенно выделяются красочные морин-хууры.
Морин-хуур — самый популярный в Монголии традиционный музыкальный инструмент, звучание которого может воспроизводить ржание коня или топот несущегося по степи табуна. Гриф морин- хуура всегда увенчан вырезанной из дерева головой лошади, а дека зачастую расписывается изображениями животных и благопожелательными символами. У инструмента две струны: мужская — изготовленная из хвоста коня — и женская — из хвоста кобылы. Во время игры используют смычок, называемый по-монгольски так же, как и боевой лук, — нум; самому морин-хууру придают при этом вертикальное положение с упором в колени.
В современной Монголии очень распространены музыкальные кружки по классу морин-хуура.
Дмитрий Демьянович Букинич — инженер-ирригатор, руководитель крупных мелиорационных работ в Закаспийской области (Туркмении) был увлечен изучением этнографии и археологии Центральной Азии. Закончив после революции Археологический институт в Петрограде, он в 1924 г. вместе с Н. И. Вавиловым отправился в Афганистан для исследования водных ресурсов этой страны. Будучи сотрудником Туркменводхоза, он сочетал работу инженера с исследованием древнего поселения в Южной Туркмении.
В 1933 г. Д. Д. Букинич по приглашению Научно-исследовательского комитета Монгольской Народной Республики проводил археологические разведки в районе Каракорума — столицы Монгольской империи в 1220–1260 гг. Академик Н. И. Вавилов отмечал: «…из экспедиции он всегда возвращается нагруженным огромным количеством коллекций; собирая с одинаковой страстью растения, насекомых, образцы почв, геологических пород, этнографические предметы, он направлял их безвозмездно в музеи». Из поездки в Монголию Дмитрий Демьянович также привез большую и разностороннюю коллекцию монгольских этнографических предметов и фотографий. В этом собрании выделяются предметы и фотографии, связанные с монгольскими чойчжин- ламами — буддийскими ламами-оракулами. Известный монголовед А. М. Позднеев в 1887 г. так описывал монгольских лам-оракулов: «Эти последние представляют собой нечто среднее между магиками буддийскими (йогинами-тантриками — Д. И.) и шаманами. Они причисляются обычно к монастырям, но в самих монастырях не живут никогда. Все они принимают ламские (монашеские — Д. И.) обеты, тем не менее некоторые из них живут с женами[,] и это не только не почитается предосудительным, но даже законным; разумеется, что уже одно это обстоятельство должно убеждать нас, что чойчжины — сангасак, в понятиях монголов, представляют собою нечто отличное от обыкновенных лам». Особым было и ритуальное облачение этих лам, включавшее пелерину и головной убор, напоминающий шлем воина, украшенный спереди венцом из черепов, подобно тиарам гневных буддийских божеств. Столь необычный вид головного убора привел к тому, что при более поздней перерегистрации его посчитали «шаманской короной», поскольку древнейшими религиозными верованиями, сохраняющимися в Монголии до сих пор, являются шаманские практики и обряды.
Монгольская шаманка. Фото Орхонской экспедиции. Монголия.
1891 г. МАЭ № 1697-128
В нашем музее хранятся атрибуты и костюм шаманки, подаренные писателем, ученым, академиком Б. Ринченом.
70-летний юбилей И. В. Сталина в 1949 г. широко отмечался не только в СССР, но и в странах советского блока. Среди многочисленных подарков секретарю ЦК КПСС, были модель монгольской юрты, труды Сталина на монгольском языке, трубка с кисетом, шахматы. Руководство Автомеханического завода Монгольской Народной Республики преподнесло руководителю СССР таган, украшенный гравировками.
На мехзаводе. Фото Полпредства МНР в СССР. Монголия, Улан-Батор. 1939 г. МАЭ № И 1026-130
Размер шахматной доски и количество фигур в монгольских шахматах совпадает с европейскими шахматами, однако несколько отличаются правила игры: отсутствует рокировка, ферзь по диагонали может ходить только на одну клетку, различается несколько видов шаха, мат можно поставить только ферзем или ладьей, дебют всегда начинается с хода ферзевых пешек на две клетки вперед. Пешки может изображать баран или любое небольшое животное, ферзя — лев-арслан, слона — верблюд, ладью — повозка.
Набор шахмат, подаренных Сталину, сочетает как традиционные фигуры (шатматный слон — верблюд, ферзь — лев), так и фигуры, отражающие реалии гражданской войны. Короля изображает всадник в фуражке и перетянутый крест-накрест ремнями портупеи. Ладьи вместо традиционных повозок — легковые автомобили (партия белых) и броневики (партия черных). Фигурки вырезаны с необычайной тщательностью. Внутрь автомобиля помещены небольшие фигурки шофера и пассажира, колесики броневиков и машинок крутятся.
В 1955–1963 гг. группу сектора Восточной и Южной Азии Ленинградской части Института антропологии и этнографии АН СССР возглавляла монголовед Капитолина Васильевна Вяткина (1892–1973). Капитолина Васильевна родилась в Монголии, в Улясутае (Улиастай), в семье русского купца В. И. Юрганова и в детстве по-монгольски говорила лучше, чем по-русски. В начале 1910-х гг. Капитолина Васильевна научилась читать и писать по-монгольски под руководством будущего академика Б. Я. Владимирцова.
В 1960 г. на работу в Институт антропологии и этнографии пришла монголовед Лидия Леонидовна Викторова (1921–2006), участница международных конгрессов и экспедиций в Монголию. К. В. Вяткина и Л. Л. Викторова во время своих многочисленных научных поездок собрали богатые монгольские этнографические коллекции. Л. Л. Викторовой удалось привезти в музей головной убор мальчика- наездника, принимавшего участие в наадаме — спортивном празднике, который проводят в Монголии в середине лета. Во время наадама устраивают состязания борцов, стрелков из лука и скачки. Борцы надевают специальные костюмы, состоящие из натазников, похожих на современные короткие шорты, и распахнутой на груди короткой курточки.
Борцы. Фото Полпредства МНР в СССР. Монголия, Улан-Батор. 1939 г. МАЭ № И 1026-154
Лучники стреляют стрелами с тупыми наконечниками по специальным мишеням, состоящим из обтянутых кожей столбиков. Традиционный монгольский лук (нум) — сложносоставной, с внутренней стороны к деревянной основе приклеены роговые пластины-накладки, внешняя сторона покрыта берестой, украшенной традиционными узорами. При снятой тетиве монгольский лук изгибается в обратную сторону.
В скачках жокеями выступают дети 8–12 лет, имеющие небольшой вес, но уже замечательно освоившие мастерство верховой езды. Они также надевают специальные костюмы с остроконечным головным убором.
Мальчик-наездник в остроконечном головном уборе на наадаме.
Фото Полпредства МНР в СССР. Монголия, Улан-Батор. 1939 г. МАЭ № И 1026-173
Обычно такие костюмы и головные уборы потом хранятся в семье и не продаются. Тем большую ценность имеют элементы костюма, привезенные Л. Л. Викторовой, сумевшей их получить для музея благодаря дружбе с монголами.
Музей антропологи и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук продолжает поддерживать тесные научные и деловые контакты с Республикой Монголия. В 2011 г. Музей посетил президент Монголии господин Элбэгдорж, что способствовало организации совместных экспедиций Музея антропологии и этнографии Российской академии наук и Института истории и этнографии Монгольской академии наук.
Президент Монголии Ц. Элбэгдорж и директор МАЭ РАН Ю. К. Чистов.
Фото С. Б. Шапиро. 2011 г.
Результатом совместной работы стал вышедший в 2015 г. в Улан-Баторе каталог «Монголия второй половины XIX века в фотоколлекции МАЭ». В декабре 2019 г. старейший музей России посетил премьер-министр Монголии Ухнаагийн Хурэлсух, подаривший музею парадный мужской халат и картину современного монгольского художника Цэгмэда «Три красы пустыни Гоби».
Премьер-министр Монголии У. Хурэлсух вручает дары директору МАЭ РАН А. В. Головнёву.
Фото С. Б. Шапиро. 2019 г.
10 июня 2019 г. в Музее антропологии и этнографии открылась выставка «80 лет победы в боях на реке Халхин-гол». Проект был осуществлен совместно Музеем антропологии и этнографии и Монгольской академией наук. На выставке были представлены фотографии из собрания Музея антропологии и этнографии, Монгольской академии наук, снимки, сделанные сотрудником МАЭ Д. Ивановым, побывавшим в 2018 г. на месте боев на реке Халхин- гол. Открытие выставки посетили вице-премьер правительства Монголии господин Энхтувшин, заместитель министра образования, культуры, науки и спорта Г. Ганбаяр и директор Института истории и археологии МАН академик С. Чулуун.
